Конунг: Вечный отпуск (СИ) - Страница 10

Только к концу второй утренней стражи (13), на расстоянии двух полетов стрелы от линии костров, по самой кромке леса, начали накапливаться желтокожие воины. Не скрываясь, они медленно, но безостановочно, выходили по одному или выплескивались небольшими группами. Обладатели самых крепких или просто больших щитов шли в первые ряды, те, кто предпочитал чуть более чем кулачные, пристраивался среди остальных. В задние ряды отправлялись и те, кто пока не нажил хорошей, по меркам янгонов брони, слишком молодые и малоопытные. Исключение сделали лишь для полутора десятков легко одетых воинов, которые выстроились редкой цепью на четыре-пять шагов впереди сбиваемого строя. Когда один за другим они начали, наваливаясь всем телом и сгибать длинные, более чем ростовые шесты, соединяя их концы плетеными бечевками, даже самым зеленым новобранцам стало понятно - хороших лучников у янгонов более дюжины.

(13) Вторая утренняя стража – единица измерения времени. Фризы, янгоны и их ближайшие соседи делят сутки на 12 страж: время от рассвета до полудня – это три утренние стражи, от полудня до заката – три дневные, от заката до полуночи – три вечерние, и от полуночи до рассвета - три ночные. Местные народы знают, что их продолжительность неодинакова и величины в течение года изменяются, однако факт этот считают не существенным.

Казалось, эта неопределенность может продолжаться бесконечно, но именно в этот момент ярл уже знал, что не минует и двухсот ударов сердца, как его воинов попытаются забросать стрелами. Под вопросом оставалось только одно: рискнут ли жрецы, стараясь опрокинуть его дружинников сходу, или сначала попробуют измотать, пользуясь двойным превосходством.

- Придется постараться, чтобы не пришпилили, - уточнил один из хускарлов под преувеличенно громкий хохот молодежи и одобрительные ухмылки остальных.

- Стена щитов!

Команда прозвучала одновременно с тем, как пришли в движение рейдеры. Чтобы преодолеть первые двести шагов и начать расстреливать, решивших обороняться фризов, нужно было совсем немного времени. Но для надежного боевого построения достаточно оказалось еще меньше. Стоило прозвучать приказу, как первые двенадцать хускарлов уперли щиты в землю и соединили их краями. Вторая дюжина сомкнула щиты уже поверх первого ряда, третья и короткая четвертая линии – из дружинников, бондов да самого ярла, - накрыли всех импровизированной крышей. Когда с пронзительным свистом и неприятным шелестом стали падать длинные тяжелые стрелы, можно было уже особо не беспокоиться.

Хотя под таким дождем даже прошедший десятки битв ветеран, нет-нет да испытает, казалось давно забытое. Что уж тут говорить про чувства, пришедших на поле чести впервые. Особенно когда молокосос уже смог уговорить себя, что стоять под таким «ливнем» может и страшновато, но безопасно. И в это самое мгновение, как будто подгадав, очередная смерть с той стороны находит слабое место, и раз… прямо перед его глазами из щита протискивается железный клюв.

Только страх потерять себя помогает перебороть нестерпимое желание броситься прочь. Лишь понимание, что стоит так поступить, и отец, мать, братья, сестры и вообще все кого ты знаешь, больше никогда не посмотрят на тебя, как на равного. А может быть и еще ужаснее: ты станешь им чужим, чужим настолько, что даже если сможешь уберечься от врагов, бежать тебе окажется некуда. И именно в тот момент, когда юноша понимает, что смерть в этой жизни далеко не самое неприятное, только в это самое мгновение и рождается настоящий воин-фриз. Равный своим могучим предкам пока еще не мастерством, но сердцем. Равный мужчинам, пришедшим многие века назад в эти земли, и растоптавшие народы, погрязшие в роскоши и удовольствиях.

Стоило прошелестеть последней стреле, как стало видно, что янгонские лучники свое дело знают туго, и не их вина, что за такое выступление бородачи заплатили лишь парой легких случайных ран. Выпущенные каждым из стрелков по две дюжины оперенных смертей, густо усеяли совсем небольшой пятачок, на котором и сгрудился отряд фризов.

В это время пехота янгонов тоже не осталась в стороне. Стоило сорваться с тетивы последнему «гостинцу», как плотный кулак рейдеров неторопливо двинулся в бой. И если первые ряды выглядели серьезными и сосредоточенными лишь на желании преодолеть оставшиеся двести шагов не разрушив строй, то задние решили наконец-то прервать затянувшееся молчание.

Среди воинов многие вполне внятно говорили на языке врага. То один, то другой рейдер принялись делиться сведениями о привычках и традициях фризов вообще и здесь собравшихся в частности. Живописали они многословно, иногда уж слишком увлекаясь подробностями, и тут нельзя было не признать, что если все это правда, истребив таких неприятных существ, янгоны окажут настоящую услугу даже земле, по которой шагают.

Хускарлы, среди которых не было никого моложе тридцати, очевидно, со своими недостатками смирились, и не пытались как-то опровергнуть обвинения. Очистив несколькими ударами меча щиты от впившихся стрел, они снова сомкнулись плечом к плечу, наглухо перегородив узкий проход. Бонды постарше неторопливо разобрали копья и секиры, заняли свои места в последнем ряду и тоже приготовились вступить в схватку. А вот несколько их молодых сыновей, из тех, что тоже поднаторели в янгонском, оказались склонны к высокомудрым беседам.

Находясь в меньшинстве к оппонентам, они не особо увлекались описанием общей картины янгонского грехопадения, но и частности, на которые особенно напирали, оставляли пренеприятнейшее впечатление. Например, процесс зачатия даже самых достойных из народа янгон, показался бы оскорбительным и шелудивым псам, если бы они, конечно, уже не приходились им родственниками.